Studentato: еще одно значение

Началось все с блога Эвы Канта в «Russia Oggi»:

Se non si arriva in città per un trasferimento di lavoro, e in questo caso sarà l’azienda a occuparsi dell’alloggio, o per frequentare l’università, in quest’altro caso una borsa di studio può comprendere il posto in uno studentato, la ricerca di una stanza diventa una specie di caccia al tesoro.

Первый раз вижу это слово, но что оно означает студенческое общежитие, это можно догадаться сразу же. До сего момента я была уверена, что для студенческого общежития есть только один вариант — casa dello studente.

В Лингво studentato отмечено только одним значением — студенчество, студенческие годы. Однако второе значение — общежитие (pensionato/colleggio per studenti) есть и в толковом словаре Туллио Де Мауро, и в Девото-Оли.

Самое любопытное, что  оба они называют одну и ту же, совершенно точную дату появления этого слова в итальянском языке — 1942 год. Что произошло в тот год? Тут явно кроется какая-то история. Я же теперь спать не буду.

И программа научилась. Именины сердца

О маленькой переводческой победе: как мне удалось убедить заказчика, чтобы он не побоялся затратить больше ради правильного перевода.

Итальянская телефонная компания TIM разработала новый тарифный план TIM Community. Целевая аудитория — иммигранты, проживающие в Италии и, по представлению ТИМа, часто звонящие себе на родину. Для них ТИМ решил сделать голосовые сообщения на родном языке клиентов. Кроме стандартной триады «английский-французский-немецкий» были выбраны румынский, арабский, китайский, албанский, португальский, испанский языки,  ну и, как вы понимаете, русский.

Мне поступил заказ перевести голосовые сообщения для этого тарифного плана на русский, и потом я же должна была их наговорить в звукозаписывающей студии. Сами знаете, как генерируются голосовые сообщения — в большинстве случаев они не целые, а комбинируются программой из отдельных заранее записаных кусков в зависимости от ситуации.

Присылают мне на перевод дли-и-и-инный файл из таких кусков. Пытаюсь рассказать, что не могу переводить вот так вслепую, что я должна знать, с чем будут комбинироваться эти куски, потому что в русском языке окончания слов зависят от разных причин. Но чувствую, что заказчик не въезжает. Вернее, не хочет въезжать. «Не бери в голову. Это должны быть просто отдельные фразы. Переводи как есть, потом сама увидишь».

Перевела. Сходила в студию звукозаписи, записала куски. Проходит время, меня снова приглашают в студию прослушать получившиеся фразы и сказать, не нужно ли чего подправить. Генерируется примерно следующее: «Остаток средств на вашем счете на… восемь… октябрь… две тысячи двенадцать … составляет … пятнадцать… евро …семьдесят пять… цент».  Я в отчаянии рву волосы на голове.

— Что, совсем плохо получилось? Совсем ничего не понятно?
— Нет, ну отчего же. Понять в принципе можно. Вы, итальянцы, понимаете  иностранцев, когда они скажут на ломаном итальянском что-нибудь типа «Io ancora no parlare il lingua italiano cattivo»? Вот и мы русский поймем. Поржем над незадачливым ТИМом, но поймем.

Объясняю, что если ТИМ хочет красиво выглядеть перед своими клиентами и говорить  на их языке, то пусть говорит грамотно. Или уж тогда совсем  никак. В общем, надо записать дополнительные фразы и научить программу правильно комбинировать куски по определенному алгоритму.

Слава Богу, что в этот раз в студии был вменемый инженер звукозаписи, который мог взять на себя ответственность за непредвиденные дополнительные часы переводчика. «ОК, давай, — говорит, — будем переделывать, раз такое дело. Скажи только, как именно.» И мы начали записывать некоторые вещи заново. В общем-то не так много оказалось. Потом надо было только обучить программу, по какому алгоритму соединять куски в целые фразы:

— если число кончалось на 1, то после него нужно было прибавлять цент; если на 2, 3, 4 — то цента, если на 5, 6, 7, 8, 9 и 0 — то центов; то же было сделано и для других слов в м. и ж. р., которые должны были сочетаться с числами;
— для чисел 1 и 2 есть формы мужского и женского рода (один/одна и два/две) и что выбор зависит от того, какое слово идет следом — слово в м.р. или в ж.р.;
— мы также  заново записали названия месяцев, поставив их все в родительный падеж;  все числа месяцев, с первого по тридцать первое, перезаписали в форме порядковых в среднем роде; все года —  в род. п., с прибавлением в конце слова года.

Это вылилось в часов пять дополнительной работы в студии и нудных пояснений, что куда и за чем, но в конце инженер звукозаписи в разговоре со мной уже довольно уверенно оперировал грамматическими понятиями именительный/родительный падеж, множественное/единственное число, мужский/женский/средний род и т. п. 🙂

Сегодня я была в студии. Если бы вы знали, какое удовлетворение испытываешь, когда слышишь, как программа без ошибок соединяет куски во фразы с правильными окончаниями! Именины сердца. Век бы слушала. Прямо хоть самой подписывайся на этот тарифный план.

Ucraìno или ucràino?

На сайте энциклопедии итальянского языка Треккани имеется служба ответов на вопросы по итальянскому языку (аналог Справочного бюро на нашей Грамоте.ру). На днях там появился любопытный вопрос — «Где ставить ударение в слове ucraino — на втором или на третьем слоге?»

Удивилась тому, что в своих рассуждениях спрашивающий и отвечающий ссылаются на, якобы, русский вариант произношения (почему не на украинский?) и что, оказывается, русские произносят Укрàина, а украинцы — Украѝна.

Короче:

Вопрос: Ucràino o Ucraìno? Non mi pare che le due versioni siano da considerare equivalenti. Ucràino, infatti, viene dalla pronuncia russa del termine. Ucraìno da quella ucraina. In generale mi sembra rispettoso utilizzare l’autonimo (il termine nel modo in cui il gruppo di popolazione si autodefinisce) piuttosto che l’esonimo. Altrimenti, si finisce per ricadere negli stessi problemi di “eschimese” ritenuto dagli Inuit dispregiativo.

Ответ: L’osservazione a proposito delle pronunce è interessante, anche se non esiste una norma codificata stabile e, di fatto, l’assunzione di forestierismi in italiano, adattati o non adattati, non sembra rispondere a una logica unitaria e coerente anche nel caso dei geonimi.

Nello specifico, l’attribuzione dell’accento creerebbe comunque qualche problema, visto che la pronuncia russa Ukràjna è largamente e da più tempo diffusa. Di solito, si considera la pronuncia sdrucciola (Ucràina) quella più corrente in italiano, ma la consultazione di alcuni dizionari di lingua italiana mostra che, nel caso dell’etnico derivato dal geonimo (l’aggettivo e sostantivo ucraino),sia la forma sdrucciola, sia la forma piana sono accettate (il Vocabolario Treccani.it dà come prima forma ucràino, come seconda ucraìno; il GDU di De Mauro ribalta la gerarchia).

40 чертей и одна муха, или La conquista della quinta C

Кто из нас не знает с детства самый лучший выпуск «Ералаша» — фильм «40 чертей и одна муха»! В титрах значится, что фильм сделан по рассказу Джованни Моска —  итальянского журналиста и писателя. Рассказ был написан в далеком 1939 году и включен в сборник «Школьные воспоминания».

Ниже привожу оригинальный текст рассказа, каким я его нашла в сети. Рассказ написан  с блистательным юмором, который «Ералаш» прекрасно передал, добавив свои пародийные нотки —  наши шаблонные представления об итальянцах.

Сравнивая рассказ с фильмом, интересно было заметить следующее:

В фильме есть выражение «come fare uno starnuto» (раз плюнуть). В оригинальном тексте оно отсутствует. Диалог между учителем и Гуарески другой:

— Ti sentiresti capace, con un colpo di fionda, di abbattere quel moscone?»
— E’ il mio mestiere», rispose Guerreschi, con un sorriso.

Интересно также, что в оригинальном тексте автор рогатку называет fionda (то есть употребляет самое обычное слово для мальчишеской рогатки), а в фильме Хазанов почему-то  употребляет frombola. Назвать мальчишескую рогатку frombola это все равно, что игрушечное ружье современного мальчишки назвать пищалью.

………

Giovanni Mosca
da «Ricordi di scuola»

La conquista della quinta C

Avevo vent’anni quando, tenendo nella tasca del petto la lettera di nomina a maestro provvisorio, e sopra la tasca la mano, forte forte, tanto era la paura di perdere quella lettera così sospirata, mi presentai alla scuola indicata e chiesi del Direttore. Il cuore mi faceva balzi enormi.

«Chi sei?», mi domandò la segretaria. «A quest’ora il signor Direttore riceve solo gli insegnanti».

«So… sono appunto il nuovo maestro…» dissi, e le feci vedere la lettera. La segretaria, gemendo, entrò dal Direttore il quale subito dopo uscì, mi vide, si mise le mani sui capelli.

«Ma ch fanno», gridò, «al Provveditorato? Mi mandano un ragazzino quando ho bisogno di un uomo con grinta baffi e barba da Mangiafuoco, capace di mettere finalmente a posto quei quaranta diavoli scatenati! Un ragazzino invece… Ma questo, apena lo vedono, se lo mangiano!»

Poi, comprendendo che quello era tutt’altro che il modo migliore di incoraggiarmi, abbassò il tono di voce, mi sorrise e, battendomi una mano sulla spalla: «Avete vent’anni?», disse. «Ci credo, perché altrimenti non vi avrebbero nominato; ma ne dimostrate sedici. Più che un maestro sembrate un alunno di quinta che abbia ripetuto parecchie volte. E questo, non ve lo nascondo, mi preoccupa molto. Non sarà uno sbaglio del Provveditorato? C’è proprio scritto Scuola ‘Dante Alighieri’?»

«Ecco qui», dissi mostrando la lettera di nomina. «‘Scuola Dante Alighieri'».

«Che Iddio ce la mandi buona!», esclamò il Direttore. «Sono ragazzi che nessuno, finora, è riuscito a domare. Quaranta diavoli, organizzati, armati, hanno un capo, si chiama Guerreschi; l’ultimo maestro, anziano, e conosciuto per la sua autorità, se n’è andato via ieri, piangendo, e ha chiesto il trasferimento…».

Mi guardò in faccia, con sfiducia: «Se aveste almeno i baffi…», mormorò. Feci un gesto, come dire ch’era impossibile, non mi crescevano. Alzò gli occhi al cielo: «Venite», disse. Percorremo un lungo corridoio fiancheggiato da classi: quarta D, quinta A, quinta B… quinta C…

«E’ qui che dovete entrare» disse il direttore fermandosi dinanzi alla porta della V C dalla quale sarebbe poco dire che veniva chiasso: si udivano grida, crepitii di pallini di piombo sulla lavagna, spari di pistole a cento colpi, canti, rumore di banchi smossi e trascinati.

«Credo che costruiscano barricate», disse il Direttore. Mi strinse forte un braccio, se n’andò per non vedere, e mi lasciò solo davanti alla porta della V C. Se non l’avessi sospirata per un anno, quella nomina, se non avessi avuto,
per me e per la mia famiglia, una enorme necessità di quello stipendio, forse me ne sarei andato, zitto zitto, e ancora oggi, probabilmente la V C della scuola «Dante Alighieri» sarebbe in attesa del suo dominatore: ma mio padre, mia madre, i miei fratelli attendevano impazienti, con forchetta e coltelli, ch’io riempissi i loro piatti vuoti; perciò aprii quella porta ed entrai.

Improvvisamente silenzio.

Ne approfittai per richiudere la porta e salire sulla cattedra. Seduti sui banchi, forse sorpresi dal mio aspetto giovanile, non sapendo ancora bene se fossi un ragazzo o un maestro, quaranta ragazzi mi fissavano minacciosamente. Era il silenzio che precede le battaglie.

Di fuori era primavera; gli alberi del giardino avevano messo le prime foglioline verdi, e i rami, mossi dal vento, carezzavano i vetri delle finestre. Strinsi i pugni, feci forza a me stesso per non dire niente: una parola sola avrebbe rotto l’incanto, e io dovevo aspettare, non precipitare gli avvenimenti.

I ragazzi mi fissavano, io li fissavo a mia volta come il domatore fissa i leoni, e immediatamente compresi che il capo, quel Guerreschi, di cui mi aveva parlato il Direttore, era il ragazzo di prima fila, — piccolissimo, testa rapata, due denti in meno, occhietti piccoli e feroci — che palleggiava da una mano all’altra un’arancia e mi guardava la fronte.

Si capiva benissimo che nei riguardi del saporito frutto egli non aveva intenzioni mangerecce. Il momento era venuto. Guerreschi mandò un grido, strinse l’arancia nella destra, tirò indietro il braccio, lanciò il frutto, io scansai appena il capo, l’arancia s’infranse alle mie spalle, contro la parete.

Primo scacco: forse era la prima volta che Guareschi sbagliava un tiro con le arance, e io non m’ero spaventato, non m’ero chinato: avevo appena appena scansato il capo, di quel poco che era necessario. Ma non era finita. Inferocito, Guerreschi si drizzò in piedi e mi puntò contro — caricata a palline di carta inzuppate con saliva — la sua fionda di elastico rosso.

Era il segnale: quasi contemporaneamente gli altri trentanove si drizzarono in piedi, puntando a loro volta le fionde, ma d’elastico comune, non rosso, perché quello era il colore del capo. Mi sembrò di essere un fratello Bandiera. Il silenzio si era fatto più forte, intenso.

I rami carezzavano sempre i vetri delle finestre, dolcemente. Si udì d’improvviso, ingigantito dal silenzio, un ronzio: un moscone era entrato nella classe e quel moscone fu la mia salvezza.

Vidi Guerreschi con un occhio guardare sempre me, ma con l’altro cercare il moscone, e gli altri fecero altrettanto, sino a che lo scoprirono, e io capii la lotta che si combatteva in quei cuori: il maestro o l’insetto?

Tanto può la vista di un moscone sui ragazzi delle scuole elementari. Lo conoscevo bene il fascino di questo insetto: ero fresco di studi e neanch’io riuscivo ancora a rimanere completamente insensibile alla vista di un moscone.

Improvvisamente dissi: «Guerreschi» (il ragazzo sobbalzò, meravigliato che conoscessi il suo cognome), «ti sentiresti capace, con un colpo di fionda, di abbattere quel moscone?» «E’ il mio mestiere», rispose Guerreschi, con un sorriso.

Un mormorio corse tra i compagni. Le fionde puntate contro di me si abbassarono, e tuti gli occhi furono per Guerreschi che, uscito dal banco, prese di mira il moscone, lo seguì, la pallina di carta fece; den! contro una lampadina, e il moscone, tranquillo, continuò a ronzare come un aeroplano.

«A me la fionda!», dissi.

Masticai a lungo un pezzo di carta, ne feci una palla e, con la fionda di Guerreschi, presi, a mia volta, di mira il moscone. La mia salvezza, il mio futuro prestigio erano completamente affidati a quel colpo.

Indugiai a lungo, prima di tirare: «Ricordati», dissi a me stesso, «di quando eri scolaro e nessuno ti superava nell’arte di colpire i mosconi». Poi, con mano ferma, lasciai andare l’elastico: il ronzio cessò di colpo e il moscone cadde morto ai miei piedi.

«La fionda di Guerreschi», dissi, tornando immediatamente sulla cattedra e mostrando l’elastico rosso. «è qui, nelle mie mani. Ora aspetto le altre».

Si levò un mormorio, ma più d’ammirazione che di ostilità: e a uno a uno, a capo chino, senza il coraggio di sostenere il mio sguardo, i ragazzi sfilarono davanti alla cattedra, sulla quale, in breve, quaranta fionde si trovarono ammonticchiate.

Сидеть на игле

На  газовой игле, на бюджетной, а также на сырьевой, кредитной, финансовой, дотационной, углеводородной…

Русских вариантов у этого выражения множество, выражение очень популярно. Читая одну статью о поставках российского газа в Италию, наткнулась на любопытное выражение —  alla canna del gas.

attaccarsi alla canna del metano
alla canna del Gasprom
alla canna del gasdotto di Putin (gasdotto russo)

С первого взгляда показалось, что оно просто идеально подходит для русского сидеть на <газовой> игле. Стала искать дальше и сравнивать контексты употребления.

В переносном смысле в выражении  alla canna del gas, скорее, подразумевается не природный газ,  а  кислород, который подается больному, когда он не в состоянии самостоятельно дышать и его подключают к системе искусственного дыхания. Иногда вижу, что  одни фразы можно легко перевести, используя русское сидеть на  <…> игле, другие — нет, в них придется употреблять дышать на ладан/быть при смерти/ быть скорее мертвым, чем живым и тому подобное.

I Monti Lucretili e gli altri parchi regionali del Lazio alla canna del gas.

Il blocco delle pensioni e l’aumento dell’Iva rappresenteranno “una tenaglia che porterà i pensionati definitivamente alla canna del gas».

Chi ci rimette poi non siamo io e te, borghesi col sedere protetto, ma i milioni che là fuori vivono già alla canna del gas.

Сon Berlusconi e Bossi l’Italia era ridotta alla canna del gas, una nazione spolpata e da evitare, l’ultimo vagone del treno Europa, protagonista per le barzellette, i bunga bunga e i processi del premier.

Фразеологические словари (по крайней мере, те, что есть у меня) это специфическое значение не фиксируют. Это кажется странным. Оно сравнительно новое? Тем не менее Гугл выдает 1,7  миллионов (!)  результатов. Даже если исключить из этого количества все прямые значения, переносных все равно останется очень много.  Беглый просмотр показывает, что лидируют как раз они.

Слово canna, кроме значения труба, трубка, на жаргоне означает и косяк, травка, так что для игры смыслов в итальянском языке тут открываются широкие возможности, недаром Гугл выдает такое  огромное количество хитов.

В Лингво этого выражения тоже нет. В общем, надо бы получше присмотреться к нему.

Важная разница в одно слово (2)

Начало здесь. Еще порция:

1. В нужном месте в нужный час — al momento giusto e nel posto giusto

2. Сбросить бомбы — scaricare le bombe

3. Постучать по дереву — toccare il ferro

4. Зов предков (по Дж. Лондону) — richiamo della foresta

5. Принять за чистую монету — prendere per buona moneta, moneta sonante

6. Чистой воды (о бриллиантах и в переносном смысле) — della più bell‘acqua

7. Все хорошо, прекрасная маркиза — Tutto va ben madama la marchesa

8. Быть сытым по горло — аverne fin sopra i capelli

9. Промокнуть до нитки — essere bagnato fino alla  punta dei capelli

(справедливости ради надо тут добавить, что выражение промокнуть с головы до ног в итальянском тоже существует — dalla testa ai piedi)

10. Подлить масла в огонь — gettare olio sul fuoco.

Gettare — размашистый жест, плеснуть масла. Подлить — жест умеренный и осторожный.

…

Важная разница в одно слово (1)

Продолжая один разговор, начатый в личной переписке: кое-что из моей коллекции, которую я условно называю «Важная разница в одно слово». Это список фразеологических оборотов, русских и итальянских, которые означают одно и то же и содержат практически одни и те же слова. Засада состоит в одном слове, но именно оно и делает фразу чисто итальянской или чисто русской. Это «главное» слово и надо помнить, чтобы фразеологизм при переводе звучал естественно:

…

1. Слон в посудной лавке = elefante in un negozio di cristalli (или: di porcellane).

2. Играть с огнем = scherzare con il fuoco.

И если в РЯ можно в качестве синонимов сказать шутить и играть с огнем, глаголы легко взаимозаменяются, то в итальянском можно заменять не глагол, а, так сказать, объект игры — если не огонь, то тогда уже смерть: scherzare con il fuoco sin. scherzare con la morte.
Играть с огнем — глагол играть присутствует в аналогичных фразах и во французском, и в немецком, и в испанском языках (Jouer avec le feu, Mit dem Feuer spielen, Jugar con el fuego). Русское выражение было позаимствовано, видимо, из какого-то из этих языков. А нам остается помнить, что в итальянском возможен только глагол шутить (scherzare).

3. Белая ворона = mosca bianca

В русском белые мухи — это совсем другое: это редкие падающие  снежинки, предвестницы приближающегося снегопада, или просто редкий снегопад.

4. Раздувать огонь (разжигать страсти) = soffiare sulla brace.

5.  Остаться без штанов (разориться) = restare in brache di tela.

6. Носить сухари в тюрьму = portare le arance in carcere.

7. Работать до седьмого пота = sudare sette camicie.

8. Червонный валет (устар., хвастун, бахвал) = fante di picche.

9. Cолдатское радио = radio fante.

10. Пятое колесо в телеге = l’ultima ruota del carro.

Из дотошности нужно добавить, что выражение quinta ruota del carro в итальянском языке тоже есть, но оно распространено гораздо меньше, чем ultima ruota!

—————————————————————-

Грызть гранит науки

Если вы в Лингво попробуете задать полнотекстовый поиск выражения грызть гранит науки, то найти вы его найдете, только выданная информация вас озадачит:

Universal (Ru-It)
грызть гранит науки — spezzare il pane della scienza; scalare le vette della scienza (в статье гранит)

Universal (It-Ru)
spezzare il pane della scienza — преподавать; делиться знаниями
(в статье pane)

Две статьи одного и того же словаря явно противоречат друг другу. Так грызть гранит науки или преподавать эту самую науку?

Толковые словари итальянского утверждают, что spezzare il pane della scienza это все-таки преподавать, распространять знания или делиться ими (insegnare, divulgare il sapere). Это, в общем-то, логично. Фраза явно отсылает к Библии, где Христос, преломляя хлеб как символ своего тела, разделяет его со своими учениками:

Матф.26:26 И когда они ели, Иисус взял хлеб, и, благословив, преломил, и, раздавая ученикам, сказал: «Примите, едите: это – тело Мое».
Деян.2:42 И они постоянно пребывали в учении апостолов, в общении, и преломлении хлеба, и в молитвах.
1Кор.10:16 …Хлеб, который преломляем, не есть ли приобщение тела Христова?

Вот и преподаватель, «преломляя хлеб науки», приобщает своих учеников к Знанию.

PS: Не убеждает меня до конца и вариант scalare le vette della scienza. При этих словах мне тут же приходят на память зацитированные до невозможности в советское время слова Маркса: В науке нет широкой столбовой дороги, и только тот может достигнуть ее сияющих вершин, кто, не страшась усталости, карабкается по ее каменистым тропам.» Слова эти обращены, скорее, к ученым, а не к студентам, которым еще только предстоит приобщиться к знаниям.

А как же сказать «грызть гранит науки»?

Не знаю. Я так привыкла к этой расхожей фразе, что всегда считала ее неким фразеологическим оборотом, никогда не думала о том, как она родилась. А  это, оказывается, крылатая фраза,  причем довольно молодая и имеющая  конкретного автора.  Вот тут утверждается, что это шутливые слова Льва Троцкого:

Из доклада одного из вождей октябрьского переворота Льва Давидовича Троцкого (партийный псевдоним Л. Д. Бронштейна, 1879—1940) на V Всероссийском съезде (11 октября 1922 г.) Российского коммунистического союза молодежи (РКСМ): «Наука не простая вещь, и общественная наука в том числе, — это гранит, и его надо грызть молодыми зубами». А также: «Учитесь, грызите молодыми зубами гранит науки, закаляйтесь и готовьтесь на смену!».

Иносказательно: прилежно, старательно учиться (шутл.-ирон.).

То есть получается, что этот оборот надо или переводить дословно, ибо это чисто авторские слова, фразеологических аналогов в итальянском все равно не сыщется, или прибегнуть к скучным синонимам: studiare con assiduità/con perseveranza.

В метафоричности теряем, конечно. Но в голову никаких итальянских аналогий не приходит.

Грустные приключения итальянской пасты в России

Убила бы этих кулинарных уродов, но не столько за идиотскую транслитерацию, сколько за извращение блюда. Какие странные приключения слов порой бывают.  (Pappardelle. Паппарделле — это божественно. Обожаю!)

Подвешенный кофе-1

Ты смотри, что делается в этом мире! По России шествует новая традиция — подвешенный кофе, в котором любой знающий итальянский язык без труда узнает caffè sospesо из книги Елены Костюкович «Еда, итальянское счастье» (2006 г.).

Если погуглить фразу подвешенный кофе, то результаты будут просто поразительными — сотни тысяч хитов. Сеть активно обсуждает, приживется ли в России традиция подвешенного кофе, уже разворачивается движение подвешенного кофе, передается эстафета подвешенного кофе. Кое-где идею творчески развивают  и организуют благотворительные акции подвешенных книг или подвешенного хлеба для малоимущих. В общем, сеть бурлит, как кофе в кофеварке. 🙂

А зародилась традиция, похоже, здесь − на радио «Серебряный дождь» , хотя чаще пишут, что традиция пришла из соцсетей.

Фраза подвешенный кофе звучит неуклюже, как любой бездумный дословизм. Если уж переводить по сути, то  лучше сказать отложенный кофе. Но слово вылетело и его, как того воробья, уже не поймать.  Еще мне понравился чей-то шутливый вариант кофе до востребования. Да здравствуют люди с хорошим чувством родного языка, не повторяющие бездумно чужие корявости!

У русского термина подвешенного кофе есть совершенно точный источник − книга Елены Костюкович «Еда, итальянское счастье». В ней, в одной из глав, описывался этот якобы неаполитанский обычай. Причем история этого «обычая» кажется смутной, но сеть уже не переубедить − она уверенно заявляет: «Движение «Подвешенный кофе» зародилось в Италии и очень быстро получило массовое распространение в странах Европы, в России, а теперь и в Украине. Его правила очень просты: посетитель кафе, покупая чашку  напитка, заказывает еще одну или несколько для любого желающего. В свою очередь любой посетитель кафе может попросить у официанта «подвешенную» чашку напитка.»

Книга Костюкович горячо обсуждалась на форуме «Russian Italy» (не только подвешенный кофе, а содержание вообще) . Оно и понятно: в подавляющем большинстве форумчане − люди, живущие в Италии и знающие страну и ее кулинарные традиции  изнутри. А многие вещи в книге Костюкович были, мягко говоря, спорными. Кухня − коварная тема.  О кухне лучше писать только ее страстным поклонникам, а Костюкович сама в предисловии признавалась, что готовку не любит, к еде и вине довольно равнодушна и что приступила к книге как чистый филолог, добросовестно собирая сведения о региональных винах и блюдах Италии. Сами понимаете, что при таком механистическом подходе  и изначальном равнодушии к теме неточностей и неудачных терминов  в книге окажется полно (одни олей, оцет и спецблюда чего стоят! Подвешенный кофе тоже смело можно отнести к неудачам перевода) . Поклонники итальянской кухни мно-о-ого чего не смогли простить Костюкович.

Упоминание Костюкович  подвешенного кофе и цитирование по этому поводу Тонино Гуэрры озадачило: ничего подобного в Неаполе вроде бы не наблюдалось. Сошлись на том, что это, вероятно, старая, основательно забытая традиция. Или было какой-то  краткой модой, не оставившей следа. Но Костюкович  действует как  добросовестный филолог: штудирует литературные источники. Нашла упоминание − включила в книгу. А действительно ли это традиция − это уже вторично. Наличие цитаты  важнее и доказательнее любых кулинарных фактов.

Кстати, итальянский страноведческий словарь «Parole per ricordare», в котором собраны все подобные культурно-исторические реалии, тоже ничего подобного не упоминает. (Впрочем, на фоне развернувшегося в России шума вокруг подвешенного кофе всё это уже никому неинтересно.)

*вредным голосом*

Но правильнее все-таки  говорить  отложенный кофе!