«Занимательная лингвистика» В. Шендеровича

Случайно наткнулась в сети на совершенно чудную книгу Виктора Шендеровича «Изюм из булки». Если кто, вроде меня, еще не читал, горячо-горячо рекомендую. Там можно хоть каждый мини-рассказ цитировать. Ограничусь одним. Сначала бросилась в глаза милая ошибка в итальянском — музыкальный термин написан molto lentomomento вместо molto lento. А понравился мне эта заметка потому, что она — об эмоциональной памяти. Я и сама с любопытством замечаю, как в речи у моих учеников, когда они говорят по-русски, явственно слышатся мои собственные интонации, с которыми я произношу ту или иную русскую фразу. Запоминают их, копируя меня. Тоже ведь эмоциональная память. Очень забавно бывает слышать себя со стороны.

Занимательная лингвистика

Интересная штука — эмоциональная память!
Маленький пансион в Италии. Ливень застал меня врасплох — бегу забирать купальники и полотенца, сохнущие на лежаках. Немецкая пара, мимо которой бегу обратно, дружелюбно подбадривает:

— Шнель, шнель!
И я вздрагиваю в ужасе, ибо мое знание немецкого пожизненно ограничено фильмами про войну: шнель, хальт, цурюк, хенде хох…

То ли дело итальянский! Как всякий человек, учившийся музыке, в Италии я не пропаду. Вот автобусная остановка, а на ней написано: фермата… Ну, разумеется!

Уже упомянутая в этой книге экскурсовод Лена рассказывала мне на этот счет трогательную историю. В древнем городе, у входа в какой-то музей, столпилось несколько экскурсионных групп. Экскурсоводы на английском, французском и испанском клянут нерасторопность местной администрации, а в сторонке стоит их печальный коллега-итальянец, которому очень хочется общаться, а языка для этого нет.

Итальянец, лишенный возможности общаться, — это трагическое зрелище. Лена видит, как он страдает, но ничем помочь не может. И вдруг вспоминает свое музыкальное детство и говорит ему:
— Molto lento… lentomomento…
«Очень медленно». Так обозначался темп исполнения…
— O, molto lento lentomomento! — кричит благодарный итальянец, — molto lento! lentomomento

«… чтобы тебя живым не закопал палач»

В нашей субботней школе в Турине учатся дети из смешанных семей (обычно – папа итальянец, а мама русская или русскоговорящая украинка, молдаванка, белоруска). Цель школы – поддержать и развить естественный детский билингвизм. Ну, а где изучение второго родного языка, там без знакомства с культурными реалиями России никуда.

Вот и сейчас, как каждый год, с приближением 9 мая задумываемся, как провести этот день, хотя для наших детей привычнее вспоминать дату 25 апреля 1945 г. – День освобождения Италии союзными войсками.

Россия понесла тяжелые жертвы в Великой Отечественной войне, в Италии были свои трагические страницы:   в 1943 г. Италию вынудили отказаться от союзничества с Германией, и она оказалась, с одной стороны, под дулом германских войск, а с другой — опасно забалансировала на грани гражданской войны между, условно говоря, «фашистами» и «партизанами Сопротивления». Да что там забалансировала! Скажем прямо — соскользнула в гражданскую войну.

Россия и Италия – одна война, две абсолютно разные судьбы, два разных сценария ее развития. И теперь, через 65 лет, в русскоязычной школе в итальянском городе надо искать точки соприкосновения этих двух судеб, искать с которых можно начать разговор. Сценарий памятного дня надо было писать мне и моей коллеге Елене. Я предложила решить его в таком ключе: предложим детям поразмышлять на тему «Почему войну ведут взрослые, а больше всего в ней страдают дети?» Дети с обеих сторон страдают и умирают в войне одинаково.

Сразу наметились первые точки соприкосновения: Анна Франк и наша Таня Савичева: Обе вели дневник, обе погибли, обе стали символами военных жестокостей. Надо было развить тему дальше. Моя коллега вызвалась подобрать стихотворения для разучивания наизусть.

Присылает мне  свой вариант сценария, куда она добавила другой материал. Среди прочего предлагается, чтобы трое детей выучили наизусть и прочли стихотворение Мусы Джалиля «Варварство»:

Они с детьми погнали матерей
И яму рыть заставили, а сами
Они стояли, кучка дикарей,
И хриплыми смеялись голосами.

У края бездны выстроили в ряд
Бессильных женщин, худеньких ребят.
Пришел хмельной майор и медными глазами
Окинул обреченных…

…

Детей внезапно охватил испуг,
Прижались к матерям, цепляясь за подолы,
И выстрела раздался резкий звук,
Прервав проклятье,
Что вырвалось у женщины одной.

Ребенок, мальчуган больной,
Головку спрятал в складках платья
Еще не старой женщины. Она
Смотрела, ужаса полна.

Как не лишиться ей рассудка!
Все понял, понял все малютка.
— Спрячь, мамочка, меня! Не надо умирать! –

Он плачет и, как лист, сдержать не может дрожи.
Дитя, что ей всего дороже,
Нагнувшись, подняла двумя руками мать,
Прижала к сердцу, против дула прямо…
— Я, мама, жить хочу. Не надо, мама!

Пусти, меня, пусти! Чего ты ждешь?
–Не бойся, мальчик мой. Сейчас вздохнешь ты вольно,
Закрой глаза, но голову не прячь,
Чтобы тебя живым не закопал палач.
Терпи, сынок, терпи. Сейчас не будет
Больно. –

И он закрыл глаза. И заалела кровь,
По шее лентой красной извиваясь.
Две жизни наземь падают, сливаясь,
Две жизни и одна любовь!

Я читала это стихотворение и вот делайте что хотите! – но во мне все протестовало против того, чтобы читать это на дне памяти. Можно ли детей потчевать таким натурализмом? Теоретически предполагается, что это даст почувствовать ужас войны и понять, что она недопустима. А практически … Практически шок от прочтения такого стихотворения скорее вызовет желание психологически отгородиться от той войны, никогда о ней не вспоминать, как можно быстрее сменить тему разговора. Так будет ли достигнута цель урока?

Я энергично запротестовала против этого стихотворения. Моя коллега согласилась его убрать, но мне показалась, что внутренне она не приняла мои доводы. Между нами остался холодок взаимного непонимания. А ведь нам еще продолжать работать над сценарием.

Но как современным детям рассказывать о ТОЙ страшной войне?